Если давать определение перестройке, то, на мой взгляд, это сознательное превращение структурного кризиса в системный, который окончился разрушением Советского Союза и советской системы. Сам Горбачев говорил, что главной задачей своей жизни он всегда считал разрушение коммунизма. Хотя это, конечно, не так, потому что ему, когда он был советским чиновником, в голову такое не могло бы прийти. Это называется "хорошая мина при плохой игре".

Тот факт, что в конце 1970-х — начале 1980-х наверху советской властной пирамиды оказались люди типа Яковлева, Горбачева, Шеварднадзе — приговор системе. Если система выдвигала наверх таких руководителей, которые были готовы сдавать страну, это означает, что ее иммунная подсистема уже совершенно не работала. Так что дело не только в Горбачеве. Его выдвинула система. А потом уже включилась обратная связь. Горбачев начал разрушать систему, продуктом разложения которой был сам.

Некоторые сейчас с умилением вспоминают брежневское время. Это действительно были сытые годы. Лет 15-20, еще со времени позднего Хрущева, мы жили спокойно по сравнению с тем, что пришло потом. Но нужно помнить две вещи. Во-первых, в то сытое время мы проедали свое будущее. А во-вторых, то тепло, которое выделяла система, было теплом гниения. И Горбачев был продуктом этого гниения.

Перерождение номенклатуры СССР началось еще при Сталине. Неслучайно он называл номенклатуру «проклятой кастой». Но этот процесс сначала шел очень медленно. Следующая фаза наступила при Хрущеве. Потом Брежнев. Термин «застой» у нас очень часто использовали во время перестройки. И многие думали, что имеется в виду экономика. Но это совершенное не так. И член Политбюро и ЦК КПСС Егор Лигачев по-своему был прав, когда в одном из споров с Горбачевым заметил: «Какой застой? У нас экономика развивалась».

Однако номенклатура, в отличие от прямолинейного Егора Лигачева, правильно услышала посыл Горбачева: он имел в виду не экономику, а практическое отсутствие реальной ротации кадров в 1970-е годы. По сути застой — это господство горизонтальной мобильности во власти над вертикальной. Когда человека снимали с должности, например, замминистра химической промышленности, и переводили на замминистерскую должность в другое ведомство. Такой застой — это одновременно и деградационная тенденция с точки зрения дела, и макрокоррупция в ситуации, когда у чиновника нет частной собственности и сохранение себя при власти — единственное достояние.

Советская номенклатура была системообразующим элементом советского общества, но этот слой, как я сказал, не имел собственности, только власть. И когда в середине 1960-х годов советская номенклатура отказалась от рывка в будущее, в коммунизм или в то, что Стругацкие называли миром «Полдня XXII века», у нее остался только один вариант дальнейшего движения — конвергенция с Западом, интеграция в капсистему. И этот процесс пошел.

Однако реально интегрироваться в капиталистическую систему можно было лишь утратив достижения социалистического общества. Так и вышло. То есть номенклатура оправдала страхи двух людей, которые друг друга ненавидели — Троцкого и Сталина. Троцкий предупреждал о том, что номенклатура рано или поздно обуржуазится и сдаст страну. И Сталин этого очень опасался, особенно учитывая империалистическое окружение. Неслучайно незадолго до смерти он заявил соратникам примерно следующее: «Вот умру я, и империалисты вас обманут». Так и вышло.

Что такое принятая на XX съезде КПСС концепция мирового сосуществования государств с различным социально-экономическим строем? Это и есть шаг в сторону империалистов. Первым об этом заговорил Георгий Маленков на мартовском пленуме 1953 года, сразу после смерти Сталина. Хрущев его осудил тогда, а через три года уже сам с подачи Отто Куусинена выступил с этой инициативой.

ХХ Съезд – важная веха на пути превращения номенклатуры в квазикласс, в чём очень активную роль играла наша так называемая либеральная интеллигенция, которая была младшей фракцией либеральной номенклатуры. В 1961 году в новой программе КПСС была зафиксирована очень важная вещь - одна из главных задач КПСС – максимальное удовлетворение растущих материальных потребностей советских граждан. То есть номенклатура решила строить общество потребления. Но поскольку в России и в СССР всегда создавался небольшой по объёму совокупный общественный продукт, это было общество потребления для самих себя.

То есть еще в 1956 году была поставлена задача нормализации отношений с капиталистическими странами, а на рубеже 1960–1970-х годов был взят курс на интеграцию в западную систему, причем именно тогда, когда капитализм (Запад) испытывал серьезные проблемы, и его можно было подтолкнуть к разрушению. Но выбор был сделан другой. Шло сближение с Западом по линии Римского клуба, Трёхсторонней комиссии. Началось втягивание советской верхушки в ряд международных проектов.

Вообще, справедливости ради, нужно сказать, что на рубеже 1960–1970-х годов на Западе были фракции буржуазии, которые считали, что в тактических соображениях можно сотрудничать с Советском Союзом, постепенно навязывая свою волю, побеждая «по очкам». Однако в середине 1970-х годов эти группы потерпели поражение, и на первый план выдвинулись финансисты и корпоратократия, которым нужна была победа над Советским Союзом уже не постепенно, а быстро и не «по очкам», а «нокаутом». Им нужно было Союз либо максимально ослабить, либо вообще уничтожить. А брежневский СССР именно в это время утратил историческую инициативу. Можно сказать, что перестройка логически вытекает из предыдущего периода. Но, разумеется, фронтовик Брежнев предателем не был.

В 1972 году совместно с США под Веной был создан Международный институт прикладного системного анализа. Предполагалось, что там представители советских и американских элит будут вырабатывать общие подходы к управлению мировыми процессами. На самом деле, всё свелось к элементарной вербовке наших представителей. Учившиеся в МИПСА стали видеть мир так, как его видела западная верхушка.

Перестройка отвечала интересам определенного слоя, который в конечном счете и стал ее бенефициаром. Во-первых, это была часть номенклатуры, которая хотела жить как на Западе, стремилась к интеграции в капиталистическую систему, полагая, что ее там примут на равных. Во-вторых, это была часть Комитета госбезопасности — небольшая, но влиятельная. Большую роль в «наведении мостов» советской верхушки с Западом играла структура, которая называлась Сеть, она же Фирма, которую возглавлял Евгений Питовранов. Наконец, третий сегмент — это теневой капитал. Этот триумвират, этот трехглавый Змей Горыныч был заинтересован в «реформах» Горбачева.

Теневая экономика курировалась «перестроившейся» частью КГБ, которая стремилась встроить её в мировую, используя нелегальные каналы. Иначе она бы не смогла функционировать и делать своё «теневое дело». К середине восьмидесятых эти люди поставили задачу легализации капиталов и полного доступа к власти. Уже в середине семидесятых началась подготовка «бригад», которые должны были ломать систему. Отбирали тщеславных, жадных, недалёких людей, которыми можно было манипулировать. И в случае чего — легко сдать…

Конечно, нужно учитывать и игру Запада на нашей площадке. Не нужно преувеличивать роль этого фактора, но не надо и преуменьшать его. Например, когда агент советской разведки в ЦРУ Олдрич Эймс занял должность в отделе, который занимался СССР и вошел в курс дела, то поразился, насколько советское общество было пронизано агентурой США. Не агентурой влияния, а прямой американской агентурой, причем, во всех сегментах советского общества. Агенты были и в партийный структурах, и в советских органах, и в хозяйственных, и в научных, и даже в разведке. Эймс по этому поводу говорил, что СССР ему напомнил сыр, в котором дыр было больше, чем самого сыра. Все это означает, что андроповский КГБ полностью провалился.

Я хочу еще раз подчеркнуть, что большинство тех, кто вынес Горбачева на вершину власти, не собирались разрушать Советский Союз. Они хотели, чтобы СССР интегрировался в западную систему. При этом они не понимали, что никто СССР интегрировать в западную систему на равных и целиком не будет. Поэтому Горбачева западные деятели и кормили сказками: «Вы слишком большая страна. А давайте вы сначала распадетесь, а потом мы вас примем».

Горбачева двигал Михаил Суслов, который возглавлял так называемую (неформальную) южную группу в руководстве КПСС. Что касается Андропова, то это вообще малосамостоятельная фигура (по крайней мере, до самого конца 1970-х). Еще в молодом возрасте Андропов был отобран очень интересным человеком. Его вел видный деятель Коминтерна и международного рабочего движения Отто Куусинен. По своим взглядам это был левый глобалист, который явно не любил Сталина. Вокруг него группировались те представители советского руководства, кого мы условно можем назвать первым поколением либералов и демократов. Андропов был одним из таких людей. И через него от Куусинена линия тянется к героям Перестройки.

Когда Андропов возглавил КГБ, то не имел опыта работы в этой сфере. Брежнев окружил его двумя своими людьми — Георгием Циневым и Семеном Цвигуном. Андропов пытался создать что-то свое. Но его использовали как ширму. На самом деле за ним три генерала: Евгений Питовранов, близкий к нему Борис Иванов и Федор Бобков. Это были очень серьезные люди. Когда мы говорим про Андропова, надо помнить про этот триумвират, который стоял за его спиной и который, как и часть советской верхушки, тоже полагал, что вхождение в западный мир решит проблемы Советского Союза. Но их грубейшей ошибкой было то, что они были уверены: их (только на том основании, что СССР — ядерная держава) посадят за один стол с теми людьми, которые 400 лет контролируют Запад.

Андропов был обыкновенный советский карьерист. Вначале при нем КГБ способствовал усилению диссидентского движения. Его наличие должно было убедить советское руководство в том, что КГБ нужен и ему надо всячески способствовать в работе. Усиление КГБ нужно было для противостояния МВД. Но за время работы с диссидентами КГБ сам подвергся внутреннему разложению. В этом плане их отношения похожи на те, что были между царской охранкой и революционерами в начале XX века.

Я прекрасно помню статью Андропова в журнале «Коммунист», где он признался, что не знает общества, в котором живет. Спрашивается, зачем тогда было рваться к власти. Естественно, если не понимать объективных законов развития, то невозможно направить его в нужное русло. В итоге, своими действиями Андропов допустил развал Советского Союза. Он просто не мог противостоять разрушительным тенденциям, так как не осознавал реальность адекватно. Сейчас всё человечество расхлебывает последствия этой геополитической катастрофы.

По мере формирования в номенклатуре конвергентно-прозападного сегмента, не очень большого, но весьма влиятельного, по мере интеграции СССР в мировой, т.е. капиталистический рынок (а тут и детант подоспел) в различных сферах советского общества — науке, литературе, кино и др. — начали формироваться отростки-элементы этого сегмента. Они были завязаны на конвергентов, которым легче было проводить свои идеи не напрямую, в сфере власти, а опосредованно — через фильмы, романы и т.п. В результате уже в 1970-е годы формируются структуры, а точнее — сети, альтернативные формальным структурам власти (государственным, но, к сожалению, далеко не всегда государственническим). Имея свой выход на Запад, кстати, поощряемый по ряду тактических причин властью, Центроверхом, они начинают использовать это как капитал и приобретать всё большее значение. Важную роль в функционировании этих сетей играли космополитично-либерально-гэбэшные салоны («культура» была важным делом, за неё отвечали серьёзные люди: в 1930-е годы — Агранов, в 1970-е – 1980-е — Бобков) — сначала Лили Брик, а затем сменивший её салон Майи Плисецкой и др.

В 1969 году вышел замечательный роман «Чего же ты хочешь?» Всеволода Кочетова, в котором он показал начинающееся разложение советского общества, причём не только на уровне интеллигенции, но и номенклатуры. И очень показательно, что когда роман был напечатан в журнале «Октябрь», на него обрушилась либеральная интеллигенция во главе с Симоновым. Книгой опубликовать его удалось только благодаря поддержке Машерова в Белоруссии. И, несмотря на то, что Машеров продавил публикацию, из магазинов тираж романа очень быстро исчез. Самое интересное, что в собрание сочинений Кочетова, которое вышло в конце 80-х, этот роман не вошёл. По сути, Кочетов расписал ядовитые ягодки, которые образовались после ХХ Съезда КПСС.

В результате реформ Косыгина-Либермана у либеральной фракции номенклатуры появилась социальная база - советский лавочник. Кстати, об этом очень хорошо написал Леонид Филатов - они в театре высмеивали лавочника, а в зале-то сидел тот самый лавочник, который по блату доставал билеты. И вот этот слой и стал социальной базой того, что потом проросло в перестройку.

При этом почвенников очень сильно давил КГБ. Те, кого Андропов называл русистами, получали значительно более длительные сроки, чем диссиденты, которых частенько просто гладили по головке. И целый ряд людей, которые могли бы стать лидерами патриотического поколения в Советском Союзе, странным образом погибали – это и Василий Шукшин, и Юрий Селезнёв, и Константин Васильев.

Запад Горбачев устраивал. Еще в 1984 году, будучи вторым секретарем ЦК КПСС, он по инициативе Маргарет Тэтчер был приглашен в Лондон. По сути, это были смотрины. Тэтчер тогда сказала, что с Горбачевым можно иметь дело. Таким образом, его кандидатура была согласована с Западом. Однако, когда Тэтчер говорила, что это они привели Горбачева к власти, это все-таки перебор. В середине 1980-х годов, при всем наличии в СССР прямой агентуры и агентуры влияния Запада, прямым образом воздействовать на ситуацию у нас в стране Запад еще не мог. Это произойдет в 1990 году. Косвенно да, Запад мог, например, дать понять неким силам в СССР, что при Горбачеве отношения улучшатся. А поскольку советская верхушка очень хотела улучшения отношений с Западом, то его, естественно, поддержали. Роль в этом Евгения Примакова (советский и российский политический и государственный деятель, в 1985–1989 годах — директор ИМЭМО АН СССР) и Андрея Громыко (советский партийно-государственный деятель и дипломат, в 1985–1988 гг. председатель президиума Верховного Совета СССР) далеко не случайна.

В одном из интервью Вячеслав Николаевич Матузов, в прошлом — сотрудник Международного отдела ЦК КПСС, блестящий специалист по арабскому Востоку, рассказал интересную историю, которую позже подтвердил мне в личной беседе. Однажды, в 1974-м году, в разговоре на троих — он, зам. зав. Международным отделом Румянцев и (тогда) собкор «Правды» Примаков — последний заявил, что социализм себя практически исчерпал, а жить надо как на Западе. Матузов начал горячо возражать, однако Румянцев, вызвав Вячеслава Николаевича покурить, категорически запретил ему спорить с собкором. Оценим ситуацию: зам. зав. Международным отделом вместо того, чтобы сделать внушение Примакову, реагирует на его оппонента. Я не думаю, что Примаков хотел разрушения СССР, но он был сторонником конвергенции, наведения мостов с Западом, которое закончилось вовсе не так, как хотелось Примакову и ему подобным. Не было у них классового чутья и стратегического мышления, а у их западных «партнёров» было. Именно поэтому в послесталинском СССР те преуспели в создании целой сети «полезных идиотов», агентов влияния и просто агентов.

Кстати, как мне рассказывал генерал-лейтенант КГБ Леонид Шебаршин, уже с конца 1987 года Горбачев приезжал на работу, садился в кресло, снимал пиджак (он очень любил снимать пиджак и вешать его на спинку кресла) и занимался в основном тем, что читал переводы хвалебных статей о нем из западных газет и журналов. Вот это было для него самым важным. При этом, что очень интересно, в мемуарах западных политиков прямо говорится о том, как они с самого начала обманывали Горбачева Но, как известно, обманывают того, кто сам обманываться рад. Достаточно посмотреть историю его переговоров с западными деятелями, особенно в 1989-м, 1990-м, 1991-м годах.

Хочу напомнить, что идеологом перестройки был Александр Николаевич Яковлев, который десять лет отработал послом в Канаде. И он сам пишет в мемуарах о том, что когда Горбачев приехал в Канаду, они много и откровенно разговаривали, и Яковлев понял, что они единомышленники. Это было в 1984 году. Неслучайно, когда Горбачев стал генсеком, Яковлева отозвали из Канады. Сначала он стал директором Института мировой экономики и международных отношений, а потом пошел в ЦК и стал главным идеологом. Незадолго до смерти Яковлев заявил, что своей перестройкой он и его подельники ломали не только Советский Союз, но и модель тысячелетнего развития России.

Я не думаю, что Яковлев посвящал Горбачева во все свои планы, но то, что перестройка была ударом не только по СССР, но и попыткой изменить вектор всей русской истории, у меня сомнений нет.

Показательно, что в конце 80-х годов горбачевская команда пригласила в Советский Союз нобелевского лауреата по экономике русского происхождения Василия Леонтьева, который должен был, по мнению горбачевцев, подтвердить необходимость серьезных системных изменений в Советском Союзе именно из-за экономических проблем. Леонтьев здесь работал несколько недель и пришел к выводу – да, у Советского Союза есть серьезные структурные проблемы в экономике, но нет ни одной проблемы, которая требует системных изменений. То есть, на самом деле, горбачевская позиция была неадекватна.

При Горбачёве был принят закон о кооперации (или об индивидуальной трудовой деятельности) и так называемый закон о государственном предприятии, который нанёс еще больший ущерб. По нему целый ряд госпредприятий получил право выходить на мировой рынок самостоятельно, продавать там продукцию за доллары, затем доллары возвращались в страну и обменивались на рубли. В итоге огромная рублевая масса сломала баланс между товарной массой и наличными деньгами. Люди начали сметать товары с полок, и экономика покатилась в пропасть.

Я не знаю ничего хорошего из того, что сделал Горбачев. Когда-то в советское время я отказался вступать в КПСС — публично, и мне, естественно, были перекрыты многие пути. После 1991 году я получил возможность ездить за границу и так далее. По этому поводу один мой знакомый сказал: «Ты неблагодарный. Горбачев дал тебе свободу». На это я ответил: «Свободу можно дать только рабу. Свободному человеку ее дать нельзя. Он всегда свободен».

Андрей Фурсов