Четверг, 28 марта 2024

РАССКАЗЫ ЭКИПАЖА И ГОСТЕЙ СТАНЦИИ

В борьбе революционных эпох все помнят о плохом старом и мечтают о хорошем новом, забывая, что хороших социальных порядков – ни новых, ни старых – не бывает; бывают – выносимые и невыносимые; борются со старым и не думают о борьбе с новым в новой эпохе – зачем, это будет прекрасный новый мир.
Искусство сопротивления будущему

В борьбе революционных эпох все помнят о плохом старом и мечтают о хорошем новом, забывая, что хороших социальных порядков – ни новых, ни старых – не бывает; бывают – выносимые и невыносимые; борются со старым и не думают о борьбе с новым в новой эпохе – зачем, это будет прекрасный новый мир. Именно в момент борьбы с господами старого мира, отрекаясь от них и от этого мира, люди сажают себе на шею новых эксплуататоров – как Синдбад-мореход, наивно подставивший шею старику-«шейху моря», которого потом долго носил на себе.

Главная задача, стоящая перед человеком в революционные, «переходные», вывихнутые эпохи, – не дать обмануть себя и, что ещё важнее, не обманывать себя, избежать соблазна самообмана, питаемого и усиливаемого нежеланием нести ответственность, делать самостоятельный выбор и участвовать в длительной психологически изнуряющей борьбе.

Говорят, генералы всегда готовятся к прошедшей войне. Аналогичным образом дело обстоит в революциях: люди воюют с прошлым, они готовы к прошлому врагу, но не готовы, не видят нового субъекта с хлыстом, или в котелке, или во френче, или в свитере.

Другой вопрос, что задача определения Грядущего Господина трудна сама по себе, и что, даже вычислив его, нелегко превратить теоретическое знание в практику в ходе социальной борьбы – ведь в таком случае оказываешься между двух огней. Но, с другой стороны, и «огни» можно направить друг на друга, как это делал капитал в течение последних 200-250 лет. Это та ситуация, где практика действительно оказывается критерием истины.

Опыт прошлого показывает, что в любой социальной схватке необходимо трезво смотреть не только назад, но и вперёд, с упреждением вырабатывая интеллектуальные и властные «антитела», способные исходно ограничить новых хозяев. Искусство сопротивления не только прошлому, но и будущему – вот что должно шлифоваться и отрабатываться. И, соответственно, знание, необходимое для этих целей.

Это знание должно вырабатываться и совершенствоваться спокойно, но неуклонно – как йоги и мастера кун-фу оттачивали своё умение в монастырях в ходе длительной истории своих цивилизаций. Посткапитализм, похоже, окажется длительным, «асимптоматическим» периодом, так что время будет. И начинать нужно с нового типа понимания и знания. Знание – не просто сила, а власть.

В эпоху, когда информационные факторы производства – знание, наука, идеи, образы – становятся решающими и отчуждаются у человека (а вместе с ними и он в целом – иначе быть не может), когда они становятся полем реальной социальной борьбы, последняя (равно как господство и сопротивление) не может не иметь научно-информационной основы; более того, эта основа становится объективно самой важной сферой знания, которую новые господствующие группы, должны будут секретить, табуировать, виртуализировать. А для этого – скрывать реальность, мистифицировать, виртуализировать её.

Когда-то, в 90-е годы, Кристофер Лэш, американский социолог, запустил термин «восстание элит». И книжка у него такая была «Восстание элит». Речь шла о том, что после того, как примерно с десятых годов ХХ века, и кульминация – это Октябрьская революция 17-го года, шло наступление масс, где-то на рубеже 60-70-х годов оно стало пробуксовывать, и развернулось контрнаступление элит.

Определённая часть мировой верхушки – это, прежде всего, те, кого называют эксистами. Такой термин появился от английского слова «access», доступ, это корпорации, которые контролируют социальные сети. То есть это Майкрософт, это Эппл, это Амазон и другие. Каковы её цели? Первое, это установление контроля над невещественными факторами производства. Поведение, потребности, ценности, образы. Это то, чем занимаются так называемые социально-цифровые платформы. Вторая задача – экспроприация того овеществлённого труда, капитала, который есть у малого и среднего бизнеса. Как это сделать? Делается это очень просто – с помощью… Одна версия – это стейкхолдерский капитализм Шваба, вторая – инклюзивный капитализм, ротшильдовская программа.

Это социальная атомизация. Она совершенно разная. Запускается «мета-вселенная». Мы сидим дома, и мы разобщены, но путешествуем вот в этих виртуальных мирах. Ну, и наконец, последнее. Это сокращение потребления. Резкое сокращение потребления. У Шваба, в его книге, которую он написал в соавторстве с Маллере есть такой термин «degrowth». Growth – это рост. Degrowth – это не рост, это антирост. И он говорит, что нужно перейти от роста к неросту. Причём, абсолютно цинично и иезуитски говорит, что «можно потреблять меньше, но жизнь будет более счастливой».

Что это за счастливая жизнь? Значит, более развитым странам, ну, Западу, он обещает японификацию. То есть они должны снизиться до уровня, в котором Япония оказалась в конце 90-х годов, после того, как американцы с одного удара, по принципу каратэ, её вырубили. Остальным странам, России в том числе, он обещает патагонизацию. Патагония – это такая бедная часть Аргентины.

Цифровизация… Не обеднение, резкое обеднение. Цифровизация может обеспечить, например, виртуальный мир – сиди у себя в квартире, живи на базовый доход и погружайся в виртуальные миры, думай, что ты путешествуешь. Но самое главное, цифровизация обнуляет государство. При цифровизации государство как таковое уже не нужно. Это скорлупа, на которую можно вешать всех собак. Поэтому, я думаю, цифровики не будут отменять государство, они будут на него вешать всех собак. Вот государство будет отвечать.

Корпорация-государство – это как оса-наездник, которая откладывает свои яйца, сквозь хитиновый покров прокалывает какое-нибудь насекомое. Личинка там его ест-ест-ест. И когда она доедает его, вылупляется, вылетает новая оса. Так вот, то, что происходит на наших глазах, это объединение трёх форм. Корпорации, государства и так называемая «глубинная власть», о которой неслучайно заговорили. Именно «глубинная власть», потому что государство – штука формализованная. То есть возникает абсолютно новый феномен.

Back To Top