Сколько существует форм тревожных расстройств, какие выделяют симптомы панической атаки и насколько эффективна психотерапия

По разным оценкам, от 4 до 25% населения Земли страдают от тревожных расстройств. Паническое выделяется среди них как ярко выраженный пример патологической системы мышления. Однако фундаментальной теории, объясняющей глубинные причины возникновения тревожности, нет — медицина предлагает купировать приступы паники и выравнивать эмоциональный фон с помощью лекарств. О том, как беспричинные страхи связаны с устройством мозга и общества и почему исцеление — дело рук пациента, ПостНаука поговорила с врачом-психотерапевтом Дмитрием Ковпаком.

В последние два века в обществе получили широкое распространение тревожные расстройства. От тревожности страдает до четверти населения Америки — это выяснили в 2017 году врачи Американской психиатрической ассоциации. Данные по другим странам разнятся, но в любом мегаполисе значительный процент жителей подвержены тревожным расстройствам.

Тревожные расстройства: многие фобии и тревожные расстройства основаны на инстинкте самосохранения. Например, социальная фобия или страх публичных выступлений: попробуй приди в чужое племя и начни им что-нибудь рассказывать — высок шанс, что тебя съедят.

Как и страх, тревога — негативная эмоция, связанная с переживанием неопределенности в будущем. У впечатлительного человека, склонного от любой ситуации ожидать наихудшего сценария, может возникнуть условный рефлекс, вызывающий тревогу при появлении триггера. Наиболее концентрированное проявление тревоги — это паническая атака. Страх перед будущим, опыт прошлого и проблемы в настоящем накапливаются, а затем взрываются, как вулкан во время извержения. При определенных частоте и интенсивности панических атак можно говорить о паническом расстройстве. Среди тревожных людей им страдает каждый седьмой.

Паническая атака — это пиковый страх, который сопровождается различными негативными психоэмоциональными и соматическими симптомами. К основным телесным проявлениям панической атаки относят тахикардию, головокружение,  повышенную потливость, а также онемение, покалывание, приливы жара к грудной клетке или голове, болевые синдромы в туловище и конечностях. Часто возникает ощущение нехватки воздуха или кома в горле, неустойчивости, дрожи в теле.

Среди психических симптомов выделяют страх смерти или страх сойти с ума, потерять контроль над собой, а также деперсонализацию и дереализацию. Конкретные проявления зависят от того, на чем сфокусирован пациент. Человек, сфокусированный на сердечно-сосудистой системе, чувствует, что умирает от инфаркта или инсульта. Боящийся же упасть в обморок ощущает головокружение и потемнение в глазах. Но, несмотря на четкое ощущение угрозы жизни во время пикового состояния паники, оно не опасно. Скажем, во время приступа гнева сердечно-сосудистая система и мышечный аппарат нагружены даже сильнее.

Приступы острого страха и тревоги сопровождаются выраженными соматическими ощущениями. Это могут быть сердцебиение, головокружение, ощущение, что перехватывает дыхание и сердце выскакивает из груди.

Панические атаки возникают не только при одноименном расстройстве. При социальной фобии проживаются похожие состояния, только человек боится не физической смерти, а социальной. В более мягких формах панические атаки случаются и при агорафобии (боязни открытых пространств), и при генерализованном тревожном расстройстве. Однако паническое расстройство выделяется именно по причине наиболее яркого проявления паники.

Мы потомки тех Homo sapiens, которые обеспечили себе выживаемость благодаря стрессу — яркой реакции в ответ на изменяющиеся условия среды. В XX веке канадский эндокринолог Ганс Селье в своем труде «Стресс жизни» отмечал, что физиологически стресс несет приспособительную, адаптационную функцию организма, он наша гибкость. Тех, кто безалаберно пасся и не «сек поляну», скорее всего, съели. 

Однако со времен первобытно-общинного строя человека сопровождали и негативные проявления стресса, такие как депрессия, паника и тревога. Общество — это защита, поэтому выгнать особь из стаи всегда наказание. Элементы социальных страхов мы сейчас наблюдаем в экспериментах с приматами.

Обычно после того, как внешняя угроза ушла, человек успокаивается, и страх не становится системным. Но у некоторых может развиться вредная мыслительная привычка, когда вера в опасность становится реальнее, чем сама опасность. Это как условный рефлекс в мозгу: человек в каких-то ситуациях испытывает «обоснованную» панику, а потом повторно ее испытывает в неопасных, но чем-то похожих на опасные условиях.

Первое упоминание о тревожных расстройствах в истории психиатрии относят к XIX веку, когда немецкий психиатр Карл Вестфаль ввел термин «агорафобия» — боязнь открытых пространств. Один из основателей научной психиатрии Вильгельм Гризингер в то же время описывал приступы тошноты, напоминающие то, что мы сегодня называем панической атакой. Описания подобных состояний присутствуют в дошедших до нас писаниях древнеегипетских и древнегреческих врачей и даже в шумерской клинописи.

Сам термин «паническое расстройство» появился в XX веке в Американской классификации психических расстройств (DSM), а затем перешел в Международную классификацию болезней (МКБ). В советской практике тревожное расстройство называлось тревожным неврозом, или кардионеврозом, если пациент переживал за работу сердца. Также распространенным «диагнозом» была вегетососудистая дистония, которая описывала набор симптомов, но не объясняла их причины.

По отчету Комиссии по психиатрическому здоровью, 26% населения в Европе имеет психические заболевания и требует наблюдения.

Впрочем, и сейчас постановка диагноза нередко заменяется синдромальным описанием, то есть набором неких симптомов. Более того, не существует четких критериев, по которым можно было бы различать тревожные расстройства между собой. Связано это с фундаментальным провалом в науке — отсутствием общепринятой теории сознания.

Мозг — венец эволюции, нейросеть невероятных размеров и сложности: 86 миллиардов нейронов создают 150 триллионов связей между собой. Колоссальная машина с удивительной вычислительной мощностью и емкостью памяти совершает гигантское количество операций в единицу времени. У такой сложной системы есть эффекты, не сводимые к отдельным частям, и психика — один из них.

Врачу-неврологу или врачу-психиатру некогда заниматься системными эффектами, когда есть задача как можно скорее помочь пациенту, страдающему от тех или иных симптомов. Врачи расчленяют психику на составляющие: биохимические, биологические, симптоматические. Это похоже на латание дыр. Колотится сердце? Вот бета-блокаторы. Эмоциональное напряжение? Вот транквилизаторы.

Транквилизаторы позволяют быстро успокоиться и почувствовать облегчение, однако они вызывают привыкание. Более действенный и системный метод — использование антидепрессантов с противотревожным эффектом: они не купируют состояние тревоги, а медленно выравнивают фон настроения. 

Синапсы — связи между нейронами — непрерывно меняются благодаря действию биохимических молекул-посредников, которые называются нейромедиаторами. Если нейроны активно взаимодействуют друг с другом, как это происходит в мозгу паникующего, нарушается обмен нейромедиаторов. Антидепрессанты этот обмен регулируют и постепенно выравнивают. Например, селективные ингибиторы обратного захвата серотонина (СИОЗС, самая распространенная группа антидепрессантов) увеличивают продолжительность воздействия серотонина на нейроны.

Таблетка «от головы», таблетка «от живота» и тому подобные варианты сложно назвать лечением в глубоком смысле слова: это скорее купирование симптомов и облегчение состояния, на что охотно соглашаются беспокойные пациенты. Но модели тревожного восприятия — привычка накручивать себя — сохраняются. Не случайно в определении заголовка рубрики F4 Международной классификации болезней 10-го пересмотра сохранилось слово «невротические»: сначала человек надумывает угрозу, а уже потом становится заложником испорченной биохимии мозга. Изменение моделей восприятия требует системной работы, а значит, не феноменологической (привязанной к описанию симптомов), а каузальной (причинно-следственной) диагностики.

Здесь на сцену выходит психотерапия. Один из самых эффективных методов — когнитивно-поведенческая терапия (КПТ), которая помогает человеку осознать: если хочешь изменить состояние, придется менять и причины его возникновения. Тревога — это сигнал опасности, в первую очередь связанный с оценкой ситуации, а значит, и с многоуровневой системой мышления, большая часть которой срабатывает в автоматическом и подспудном режиме. КПТ раскрывает связи между мышлением, переживаниями, физиологией и поведением. Разбирая тревожные ситуации вместе с терапевтом, пациент учится не катастрофизировать, не выбирать худший сценарий, использовать логику и другие оптимальные варианты поведения.

Несмотря на нехватку фундаментальных знаний о человеческой психике, исследования ведутся в основном в области биохимии мозга — их спонсорами являются фармкомпании. Они ищут новые молекулы, которые будут эффективны для купирования тревоги или выравнивания фона настроения, разрабатывают новые виды антидепрессантов, направленные на разные типы рецепторов (мелатониновые, глутаматовые). Вновь изучают вещества, ранее запрещенные, например S-кетамин (изомер кетамина).

Другое направление относится к разработке инфраструктуры. Виртуальная реальность и средовые программы создают иллюзию погружения для лечения фобий. Чат-боты симулируют психотерапевтов и в перспективе будут помогать людям получать первичную диагностику и поддержку через электронные средства доступа.

Еще один вариант на долгосрочную перспективу — использование искусственного интеллекта в диагностике. Подобно тому как уже сейчас ИИ помогает врачам находить важные детали на снимках МРТ, он будет подмечать важные нюансы в поведении и словах пациентов. А возможно, обработав достаточный массив данных, предложит четкие критерии диагностики, которых нам не хватает сейчас, и необходимую аппаратную среду, которая будет обсчитывать движения глаз, частоту дыхания и семантическую составляющую поведения пациентов. Это фантастическое будущее с заделом на ближайшие 50 лет.

Но, как говорили Ильф и Петров: «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Уже сейчас люди, живущие с тревожными расстройствами, объединяются в сообщества. Параллельно с учеными и фармкомпаниями эти сообщества исследуют, что улучшает их психическое здоровье, и ищут способы помощи друг другу. Само общество, само человечество вырабатывает алгоритмы, которые в будущем станут базовыми: умение работать со своим мышлением, навыки осознанности и саморегуляции.